Почему дело адвоката Алексея Святогора в нынешнем виде не имеет правовой перспективы, зато может стать большой проблемой для украинского государства? И почему его противникам рано радоваться?
Давайте отшелушим эмоции и рассмотрим вопрос с чисто правовой точки зрения.
Будем исходить из сообщения о подозрении, опубликованного здесь.
Итак, что лежит на поверхности для любого юриста: относительно избранной судом меры пресечения (арест без определения залога).
Во-первых, объявление Святогора в розыск выглядит крайне надуманным, сделанным специально ради оправдания применения ареста по п.3 ч.2 ст.183 УПК. Как же он скрывался, живя в Киеве по известному не только полиции, но и всем зоозащитникам адресу, будучи по сути публичной личностью? Будучи действующим адвокатом, наконец?
Но если этот пункт ещё можно как-то обсуждать, то следующий бесспорен.
Ч.3 ст.183 УПК прямо предусматривает обязанность следственного судьи при аресте установить размер залога. Ч.4 этой статьи устанавливает исключительный перечень случаев, когда залог может не устанавливаться. И ни одного из этих случаев в данном деле нет. С точки зрения адвоката – это прямое нарушение.
Теперь перейдём к сути подозрения. Святогора не подозревают в «убийстве» хотя бы одной собаки. Его подозревают в «повторном изготовлении видеопродукции, пропагандирующей культ насилия и жестокости, с целью её распространения» (ст. 300 УК). Как описывается в сообщении о подозрении инкриминируемая ему деятельность? Он давал интервью различным журналистам, высказываясь на тему решения проблемы с бродячими собаками. А журналисты это вставляли в программы и выдавали в эфир.
Так вот, привязать эти его действия к данной формулировке подозрения не выйдет.
Потому что тот, у кого берут интервью для той или иной программы, не является изготовителем видеопродукции.
Есть у нас Закон «Об авторском праве и смежных правах». Который чётко предусматривает (ст. 17):
Авторами аудіовізуального твору є:
а) режисер-постановник;
б) автор сценарію і (або) текстів, діалогів;
в) автор спеціально створеного для аудіовізуального твору
музичного твору з текстом або без нього;
г) художник-постановник;
д) оператор-постановник.
Какую из этих ролей выполнял Святогор? Никакую. Следовательно, автором не является.
Ст.1 Закона даёт ещё определение:
продюсер аудіовізуального твору – особа, яка організує або організує та фінансує створення аудіовізуального твору.
Тоже не подходит.
Наконец, на «производителя видеограммы» по этой же норме Святогор тоже не тянет.
То есть «изготовление» видеопродукции ему «пришить», с точки зрения закона, никак нельзя. Не совершал он никаких действий по, собственно, изготовлению.
Если следствие желает привлечь тех, кто видеопродукцию реально изготавливал, то тогда нужно привлекать тех, кто является авторами, продюсерами, и тех, кто принимал решение о создании программ и выпуске их в эфир. Но все эти люди – руководители, журналисты либо сотрудники достаточно серьёзных СМИ.
Связываться с ними для следствия – опасно. У журналистов (в отличие, как оказалось, от адвокатов, – к моему большому разочарованию) существует профессиональная солидарность. И если кому-то из них будет сообщено о подозрении связи с профессиональной деятельностью, то есть производством программ, то следствию будет мало места в информационном пространстве. Политически это не нужно ни полиции, ни власти, – серьёзно поссориться с журналистами по мелкому, в принципе, поводу.
Но преследовать того, кто дал журналистам интервью, и не преследовать тех, кто произвёл и выпустил в эфир программу, – верх правового абсурда. С юридической точки зрения – не пройдёт.
Да, о том, что, в соответствии с тем же Законом «Об авторском праве», применительно к аудивизуальным произведениям такого рода вообще не идёт речь о «распространении», а только о «публичном сообщении», – и говорить не будем. Это просто безграмотность того, кто готовил подозрение…
Уже всего этого достаточно, чтобы дело до суда если и дошло, то там развалилось. Тихо или громко – не знаю.
И вот тут мы подходим к самому неприятному уже для государства в целом. Сейчас посмотрим, во что же Украину втравили «зоозащитники» вместе с некоторыми деятелями, которым нужно было не то пиар обеспечить, не то общество от чего-то отвлечь…
Мы уже установили, что Святогор не «производил» и не «изготавливал» аудиовизуальные произведения, которые, с точки зрения следствия, чего-то там пропагандируют. А что же он делал?
Он высказывал своё мнение относительно проблемы бродячих собак в городе и их опасности для людей (проблема реальная, и опасность тоже реальная! Что бы ни говорили зоозащитники), и предлагал методы решения этой проблемы. Методы я не поддерживаю. Но дело не в моей или чьей-то ещё точке зрения.
Дело в том, что высказывать своё мнение и распространять информацию – право лица, которое предусмотрено ст. 34 Конституции! (А напомним, конституционные нормы у нас – прямого действия, и обращение за защитой на их основании – гарантируется!).
Часть 3 этой статьи устанавливает исключительный перечень случаев, в которых данное право может быть ограничено. И «случая Святогора» в этом перечне нет!
Это ещё не всё. Есть европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод. Та самая, которую ратифицировала Украина. А в Конвенции есть статья 10. Которая как раз предусматривает право на выражение своих взглядов.
Причём Европейский суд по правам человека неоднократно высказывался о том, что это право касается не только «безобидных» идей, но и тех, которые могут «оскорблять или вызывать беспокойство». А также о том, что данное право является одним из основных в демократическом обществе.
Ещё в Конвенции есть ст. 6, предусматривающая право на справедливый суд.
Вернёмся к тому, как избиралась мера пресечения Святогору. Мы уже видели, что по сути – определение суда явно не соответствует нескольким положениям ст. 183 УПК.
По процессу – сам факт присутствия в зале толпы «активистов», которые ТРЕБОВАЛИ от суда принятия конкретного решения, нарушает не только ст. 6 Конвенции.
В соответствии с ч. 3 ст. 6 Закона Украины «Про судоустрій і статус суддів»:
«Втручання у здійснення правосуддя, вплив на суд або суддів у будь-який спосіб, неповага до суду чи суддів, збирання, зберігання, використання і поширення інформації усно, письмово або в інший спосіб з метою дискредитації суду або впливу на безсторонність суду, заклики до невиконання судових рішень забороняються і мають наслідком відповідальність, установлену законом.»
Запрет вмешательства в деятельность судьи установлен и ч. 2 ст. 48 Закона.
Я всегда настаивал и буду настаивать: ЛЮБЫЕ просьбы или требования к суду, от лиц, не являющихся участниками процесса, и не имеющих права такие просьбы или требования заявлять, – есть незаконное вмешательство в деятельность суда. Тем более – когда это осуществляется в такой форме.
Суд не принял мер для того, чтобы вопрос об избрании меры пресечения рассматривался в нормальной «рабочей» обстановке. Судьёй не сообщено о давлении в соответствии с нормами Закона (ч. 4 ст. 48).
В результате принято решение, явно не соответствующее УПК, как мы видели выше.
Теперь представим, что апелляционный суд содержание под стражей не отменил, и защита обратилась в ЕСПЧ по данному вопросу. Что увидит ЕСПЧ?
- подозрение в совершении действий, самим субъектом которых подозреваемый являться не может;
- надлежащим субъектом этих действий являются профессиональные журналисты (защите прав которых ЕСПЧ уделяет особое внимание);
- сама суть подозрения заключается в том, что лицо высказывало в интервью СМИ своё мнение по определённой проблеме, то есть реализовывало свои права, прямо предусмотренные как Конституцией Украины, так и Конвенцией;
- по такому подозрению лицо заключено под стражу без права залога;
- определение такой меры пресечения прямо противоречит национальному законодательству;
- данное решение принималось судом под давлением посторонних, не являющихся участниками процесса, лиц;
- суд ничего не сделал для обеспечения порядка в судебном заседании, а также не сообщил в установленном законом порядке о факте давления;
- рассмотрение дела происходило в ситуации, когда не только СМИ, но и имеющие отношение к государственным органам лица заранее сформировали «общественное мнение» не в пользу подозреваемого.
Если дело дойдёт до ЕСПЧ – то, к сожалению, Украина будет там выглядеть бледно. Имидж государства будет соответствующий. Мало нам цыганских погромов со стороны радикалов (остающихся безнаказанными) – так мы ещё получим дело о содержании под стражей человека за то, что он высказывал своё мнение, и в нарушение процессуальных законов!
Узнав о таком скандале, в силу которого Украина потеряет значительную часть имиджа «стремящегося в Европу» государства (это же не С-14, это само государство так действует!), Путин точно будет руки потирать. И российская пропаганда на всю катушку это использует: «В Украине преследуют за мнение! (Кому помогаете, господин Трамп и господа европейские лидеры?!)».
А вы говорите – собачки…
P.S. И ещё раз. Нет, я догхантеров не поддерживаю. А вот за интересы Украины, и защиту прав человека в ней, независимо от убеждений этого человека и причин, по которым эти права нарушаются, я болею.
Вадим Володарский,
адвокат
Читайте також:
Дело Святогора: люди вконец потеряли здравый смысл
Расправа над Святогором – приговор украинскому правосудию
Адвокат Олексій Святогор отримував погрози щодня
Рабство журналистів – не за горами!
Лист до редакції: думка зоозахисників
Догхантер и стая: что стоит за “Делом Святогора”
Право беснующейся толпы, или Суд Линча по-украински
У Києві оголосили полювання на людей