Как нас сдувает в пропасть сквозняком из незакрытых окон Овертона: о легализации «прав» бродячих собак на уничтожение людей.

 

 

 

Технология

 

В середине 1990-х годов американский юрист и общественный деятель Джозеф Овертон описал технологию, позволяющую легализовать абсолютно любую идею. Технология получила название «Окно Овертона», и сейчас используется во всем мире. Она представляет собой концепцию наличия рамок допустимого спектра мнений в публичных высказываниях с точки зрения общественной морали.

 

Обратите внимание: Джозеф Овертон не теорию предложил, и не просто изложил свои субъективные размышления — он описал работающую технологию. То есть такую последовательность действий, исполнение которой неизменно приводит к желаемому результату. В качестве оружия для уничтожения человеческих сообществ такая технология может быть эффективнее термоядерного заряда.

 

Как это смело!

 

Тема стай бродячих собак (далее – шавла) и их права на уничтожение людей пока ещё отвратительна и совершенно не приемлема в обществе. Рассуждать на эту тему нежелательно ни в прессе, ни, тем более, в приличной компании.

 

По утрам по городу ездит обшарпаный уазик, в экипаже которого двое хмурых мужиков с мелкашкой, и отстреливает любое четвероногое, не привязанное к хозяину или будке. Редкие трусливые шавки прячутся по различным укромным уголкам, сбиваясь в небольшие стайки лишь в период своих тихих свадеб, во время которых претенденты на невесту предпочитают скорее убежать от более напористого конкурента, чем подать лай и быть услышанным и обнаруженным. Единственный городской сумасшедший, отиравшийся со слезами сострадания к живому мусору возле непритязательных ворот спецавтохозяйства, в которое свозили отстрелянные за день тушки, отправлен на лечение, и теперь учит заново слова родного языка. Пока это немыслимое, абсурдное, запретное явление.

 

Соответственно, первое движение Окна Овертона — перевести тему прав бродячих собак из области немыслимого в область радикального.

 

У нас ведь есть свобода слова.

 

Так почему бы не поговорить о правах животных, в том числе – о праве выбирать себе в пищу людей?

 

Учёным вообще положено говорить обо всём подряд — для учёных нет запретных тем, им положено всё изучать. А раз такое дело, соберём симпозиум по теме, например, «Городская фауна и ее взаимодействие с пригородной». Обсудим на нём историю предмета, введём её в научный оборот и получим факт авторитетного высказывания о находящихся на улицах городов безнадзорных собаках. Находим Пояркова, согласившегося разговаривать на данную тему – и вперед. Большего количества «ученых» и не требуется.

 

Как видите, о бродячих собаках, оказывается, можно предметно поговорить и при этом даже оставаться в рамках научной респектабельности.

 

Окно Овертона уже двинулось. То есть уже обозначен пересмотр позиций. Тем самым обеспечен переход от непримиримо отрицательного отношения общества – к отношению более позитивному.

 

Одновременно с околонаучной дискуссией непременно должно появиться какое-нибудь «Общество радикальных зоозащитников». И пусть оно будет представлено лишь в Интернете — радикальных зоозащитников непременно заметят и процитируют во всех нужных СМИ.

 

Во-первых, это ещё один факт высказывания. А во-вторых, эпатирующие отморозки такого специального генезиса нужны для создания образа радикального пугала. Это будут «плохие зоозащитники» в противовес другому пугалу — «японским девочкам, давящим острыми каблуками глаза котят» и «столичному быдлу, режущему глотки щенкам ради славы в интернете». Но о пугалах – чуть ниже. Для начала достаточно публиковать рассказы о том, что думают про права животных британские учёные, французские актеры и какие-нибудь радикальные отморозки иной природы.

 

Результат первого движения Окна Овертона: неприемлемая тема введена в оборот, табу десакрализовано, произошло разрушение однозначности проблемы — созданы «градации серого».

 

Почему бы и нет?

 

На следующем этапе Окно движется дальше и переводит тему бродячих собак из сферы радикального – в сферу возможного.

 

На этой стадии продолжаем цитировать «учёных». Ведь нельзя же отворачиваться от научного знания? Про гуманность и ответственность общества за тех, кого приручили, про право на жизнь независимо от видовой принадлежности, про одинаковую ценность любой жизни, про права животных в конституциях развитых стран, про котов-мэров и собак, вынюхивающих рак среднего уха лучше любого томографа и т.д и т.п. Любой, кто откажется это обсуждать, должен быть заклеймён как ханжа и лицемер.

 

Осуждая ханжество, обязательно нужно придумать бродячим собакам элегантное название. Чтобы не смели всякие фашисты навешивать на инакомыслящих ярлыки со словом, созвучным с ругательным “сука”.

 

Внимание! Создание эвфемизма — это очень важный момент. Для легализации немыслимой идеи необходимо подменить её подлинное название.

 

Нет больше бродячих собак.

 

Теперь это называется, например, бездомные собаки. Но и этот термин совсем скоро заменят ещё раз, признав и это определение оскорбительным.

 

Цель выдумывания новых названий — увести суть проблемы от её обозначения, оторвать форму слова от его содержания, лишить своих идеологических противников языка. Агрессивные хищники, разносчики массы заболеваний, вредители превращаются в бездомных собак, а затем в бездомных животных, в часть городской экосистемы, в полноценнных членов общества, в пострадавших от людской жестокости умнейших существ, в тех, кто “лучше людей”, подобно тому, как преступник меняет фамилии и паспорта.

 

Параллельно с игрой в имена происходит создание опорного прецедента — исторического, мифологического, актуального или просто выдуманного, но главное — легитимированного. Он будет найден или придуман как «доказательство» того, что нахождение бродячих собак на улицах может быть в принципе узаконено.

 

«В развитых странах животных не уничтожают, а стерилизуют!»

«В Германии права животных закреплены в Конституции!»

«В Америке в каждом городе есть приют»

«Собаки умнее дельфинов!»

«Собаки, испражняясь, ориентируются на магнитные полюса Земли!»

«В Швейцарии у каждой собаки есть свой адвокат!»

«В Европе среди популярных людей взято за правило усыновлять собак из приюта!»

 

А наши родные пословицы и поговорки – «собачья верность», «собака – друг человека», «братья наши меньшие»?

 

А наш «Белый Бим Черное Ухо»?

А Вицын?

А Джульбарс на Параде Победы на шинели Сталина?

А сенбернар с бочонком эля, раскапывающий лавину?

А «Шарик в гостях у Барбоса»?

А сказки про варежку и теремок?

А «посмотрите в эти глазки! Они же смотрят в душу, как их можно убить?!?»

 

Главная задача вакханалии этого этапа — хотя бы частично вывести бродячих собак из под прицела «мелкашек» мужиков из спецавтохозяйства. Хоть раз, хоть в какой-то исторический момент.

 

Так и надо

 

После того, как предоставлен легитимирующий прецедент, появляется возможность двигать Окно Овертона с территории возможного в область рационального.

 

Это третий этап. На нём завершается дробление единой проблемы.

 

«Хорошего человека собака не укусит»

«Они не нападают, а защищают свою территорию»

«Он сам виноват, нечего шляться»

«Собачек спровоцировали»

«Собачки хотели поиграть/проводить/спасти от приступа панкреатита»

«Стерилизованные стаи не пускают в города опасных трицератопсов и летучих енотовидных ланцетников»

«Никто не вправе решать, кому жить, а кому – умереть!»

«Коммунальщики – живодёры убивают безвинных собак»

«Догхантеры травят маленьких дорогостоящих собачек в парках культурной столицы!»

«Собачки ни в чем не виноваты»

«Нельзя убивать безнаказанно! Есть закон!»

«Чем лучше узнаю людей, тем больше я люблю животных!» и т.п.

 

В общественном сознании искусственно создаётся «поле боя» за проблему. На крайних флангах размещают «пугала» — специальным образом появившихся радикальных сторонников и радикальных противников бродячих собак.

 

Реальных противников — то есть нормальных людей, не желающих оставаться безразличными к проблеме расплодившихся стай — стараются упаковать вместе с «пугалами» и записать в радикальные ненавистники. Роль этих «пугал» — активно создавать образ сумасшедших психопатов: тупое синее быдло, маньяки, идиоты, по тупости или запредельной жестокости изощренно издевающиеся над любым теплокровным и выкладывающие свидетельства своей жестокости на всеобщее обозрение. Фотографии зверств репостят на всех сайтах и о всех соцсетях, показывают на ТВ и печатают в газетах.

 

При таком сценарии сами так называемые «зоозащитники» остаются как бы посередине – между «пугалами», на «территории гуманности», откуда со всем пафосом «здравомыслия и человечности» осуждают «фашистов» всех мастей.

«Учёные» и журналисты на этом этапе доказывают, что человечество всей своей историей обязано собакам, что они взрывали танки в войну и встречали станцию «Мир» на орбите, что это не гуси, а собаки спасли Рим и т.п. Теперь тему бродячих собак на улицах можно переводить из области рационального в категорию популярного. Окно Овертона движется дальше.

 

В хорошем смысле

 

Для популяризации темы бродячих собак необходимо поддержать её поп-контентом, сопрягая с историческими и мифологическими личностями, а по возможности – и с современными медиаперсонами.

 

«Права животных» и «гуманность» массово проникают в новости и ток-шоу. Милые вельш-корги и лабрадоры мелькают в кино широкого проката, в текстах песен и видеоклипах, на поводках актеров и президентов, в мультфильмах и бездарных репликах Дяди Степы-милиционера.

 

Один из приёмов популяризации называется «Оглянитесь по сторонам!»

 

«Разве вы не знали, что Вицын и Роксана Бабаян всю жизнь кормили стаи во дворах?»

 

«Несчастного Блувштейна хотели упрятать на принудительное лечение, за то, что он украл у службы отлова дворняжку»

 

«Великий Тарло вынужден быль уехать в Канаду, чтобы оттуда бороться с кровавой гэбнёй жЫвадерней»

 

Или полоумная бабка-алкоголичка…

 

 

…с дохлой псиной в кровати:

 

«Вернулась с Колизеей (тушка мёртвой собаки – прим моё)…. помыла ее в ванной, в пене душистой, сейчас сушу….. феном… (я наверное с ума просто сошла)….. просто Колизейка хотела бы ТАМ предстать как всегда опрятной….”

 

 

 

«Я нарядила мою Колизейку. Чепчик так и не показывали в свете, на прогулках…. купила его Колизее, чтобы солнце летом головку не напекало… Спит сейчас, зайка, на моей кровати…. тихая такая…. куколка моя светлая…..”

 

 

«А поздним вечером я ее уже похоронила (честно скажу – я с ней прямо на постели чуть поспала- она в кофточке своей и в чепчике-такая родненькая…)… а потом… ну что же… я же НЕ могу оставить Колизейку дома… ну и положила спать навсегда рядом с моими другими девочками…»

 

Как, вы не знаете, что на самом деле она – великая актриса?

 

 

А эти вышедшие в тираж «звезды» из нафталина – великие зоозащитники?

 

 

На этом этапе разрабатываемую тему выводят в ТОП и она начинает автономно самовоспроизводиться в масс-медиа, шоу-бизнесе и политических спекуляциях.

 

Другой эффективный приём: суть проблемы активно забалтывают на уровне операторов информации (журналистов, ведущих телепередач, общественников из общественной палатки, хмельницких-красновых-новожиловых-клишасов-михеевых-фейковых расторгуевых и т.д.), отсекая от дискуссии специалистов.

 

Затем, в момент, когда уже всем стало скучно и обсуждение проблемы зашло в тупик, приходит специальным образом подобранный профессионал и говорит: «Господа, на самом деле всё совсем не так. И дело не в том, а вот в этом. И делать надо то-то и то-то» — и даёт тем временем весьма определённое направление, тенденциозность которого задана движением «Окна».

 

Для оправдания уничтожения бродячими собаками людей используют очеловечивание шавла через создание им положительного образа через несуществующие качества и подвиги.

 

«В Аргентине бродячие собаки спасли девочку от педофила!»

В Полтаве «щенок – отличный-охранник» не грел жопу возле пьяни, уснувшей на асфальте, а «демонстрировал верность и преданность»

Это шавло, прикормленное на остановке – «Хатико, которое со времен самураев ждет своего хозяина, убитого перешедшими на людей догхантирами»

«Собачки хотели поиграть»

«А не надо было их боятся, они чувствуют страх, а у этого трехлетнего мальчика была фобия и он бы вырос жЫвадером. Да и мать его теперь небось не на лечение побирается, а на свой отдых на Бали!»

«Собаки съели мальчика в Новочеркасске, потому что мстили за отравленных салом с гвоздями щенков в Житомире»

«У животных нюх гораздо острее IQ людей и у них есть мораль и сострадание»

«Они нападают, потому что сами жертвы жестокости!»

«Это заложено в их природе!»

 

Такого рода выкрутасы — соль популярного бреда известных графоманок Хмельницкой и Тарнавской:

 

«64 Хатико на причале ждали своих хозяев, вывезенных белогвардейцами на барже в океан, не ели не пили, и сбились в небольшую никому не мешавшую стайку, потому что они дружны и чтобы охранять порт от японских шпионов. Мы расскажем вам трагическую историю своры отличных верных охранников, загрызшей 3-х человек виляя ффостиками! Кто вы такие, чтобы решать кому жЫть, а кому умереть в страшных муках??!»

 

Мы здесь власть

 

К пятому этапу движения Окна Овертона переходят, когда тема разогрета до возможности перевести её из категории популярного в сферу актуальной политики.

 

Начинается подготовка законодательной базы. В Думу проводят Клишаса, Михеева и Милонова, в Раду – Ляшко. Лоббистские группировки во власти консолидируются и выходят из тени. Публикуются социологические опросы, якобы подтверждающие высокий процент сторонников прав животных и противников отстрела. Политики начинают катать пробные шары публичных высказываний на тему законодательного закрепления этой темы. В общественное сознание вводят новые догмы — «ответственное обращение с животными», «уголовная ответственность для малолетних живодеров» и «виноваты люди».

 

Это фирменное блюдо либерализма — толерантность как запрет на табу, запрет на исправление и предупреждение губительных для общества отклонений.

 

Во время последнего этапа движения Окна из категории «популярное» в «актуальную политику» общество уже сломлено. Самая живая его часть ещё как-то будет сопротивляться законодательному закреплению не так давно ещё немыслимых вещей. Но в целом уже общество сломлено. Оно уже согласилось со своим поражением.

 

Приняты законы, изменены (разрушены) нормы человеческого существования, далее отголосками эта тема неизбежна докатится до школ и детских садов, а значит, следующее поколение вырастет вообще без шанса на выживание.

 

Как сломать технологию

 

Описанное Овертоном Окно возможностей легче всего движется в толерантном обществе. В том обществе, у которого нет идеалов, и, как следствие, нет чёткого разделения добра и зла.

 

Вы хотите поговорить о том, что ваша мать — шлюха? Хотите напечатать об этом доклад в журнале? Спеть песню? Доказать, в конце концов, что быть шлюхой — это нормально и даже необходимо? Это и есть описанная выше технология. Она опирается на вседозволенность.

 

Нет табу.

 

Нет ничего святого.

 

Нет сакральных понятий, само обсуждение которых запрещено, а их грязное обмусоливание — пресекается немедленно. Всего этого нет. А что есть?

 

Есть так называемая «свобода слова», превращённая в свободу расчеловечивания. На наших глазах, одну за другой, снимают рамки, ограждавшие обществу бездны самоуничтожения. Теперь дорога туда открыта.

 

Ты думаешь, что в одиночку не сможешь ничего изменить?

 

Ты совершенно прав, в одиночку человек не может ни черта.

 

Но лично ты обязан оставаться человеком. А человек способен найти решение любой проблемы. И что не сумеет один — сделают люди, объединённые общей идеей. Оглянись по сторонам.

 

О том, как разбить “Окно Овертона”, читайте в следующей части.